На полях конференции Сколтеха «Фронтиры прогресса» Наука Mail побеседовала с экспертом СИБУР о проблемах, возникающих на пути эффективного взаимодействия бизнеса и науки.
Как вузам стать реальными партнерами бизнеса
Начнем с ключевых характеристик, которые важны для крупной промышленной компании, когда она выбирает партнера для совместных разработок.
Первое — это ориентация на решение практических задач. Ценно, когда университет интегрирован в экономику отрасли и страны, хорошо понимает актуальные вызовы и приходит в компании не с логикой: «Вот мы что-то сделали, нам кажется, вам это пригодится» — а с вопросом: «Какие у вас запросы? Как вы видите развитие отрасли?» — и под это адаптироваться.
Второе — гибкость в образовательной и научной политике. Скорость развития промышленности сегодня особенно велика, поэтому важно регулярно обновлять программы, синхронизируя профили и специальности с актуальными запросами экономики.
Третье — современная инфраструктура и команда. Яркий пример: Сколтех, где мы сейчас находимся — тут приятно работать, учиться, сюда хочется приходить. Студенты здесь мотивированы совсем иначе, чем если бы они сидели в лаборатории с устаревшим оборудованием.
R&D без иллюзий
В финансировании фундаментальных исследований бизнес мало заинтереснован: они зачастую далеки от внедрения. Обычно поддержка идет через фонды или софинансирование грантов. Прикладные разработки чаще делают внутри компаний, потому что вуз сможет их выполнить, только если у него очень бизнес-ориентированная команда, которая уже сталкивалась с рынком, делала MVP. Но это редкость.
Поэтому ключевое — именно люди. Если команда адаптивна, интересы ее фундаментальных исследований совпадают с нашими стратегическими направлениями, тогда она быстро адаптируется под прикладные задачи.
Это позволяет находить решения «в реальном времени» и формировать понятный результат. Расчет на то, что исследование «выстрелит» через 30−40 лет — это цели для фундаментальной науки, а для бизнеса слишком длинный горизонт.
Модель управления наукой в стране активно меняется — например, инициатива Минобра «Госзадание 2.0». В текущей модели фундаментальные исследования формируются научными институтами РАН, а в «Госзадании 2.0» появляется квалифицированный заказчик, который подтверждает, что видение фундаментальных исследований совпадает со стратегическими интересами реального сектора. И это становится одним из критериев, по которому научная организация может понять: если она ориентирует исследование в эту область, то ценность для бизнеса вырастет.
Идеальный сценарий выглядит так: университет или НИИ, получая госфинансирование, сверяется с бизнесом — в какой области ему лучше сконцентрировать исследования. Главное — появляется technology push: ученые, работая, например, с нами, могут сказать: «Смотрите, у вас тут такой-то запрос, а у нас есть молекула с похожими свойствами — давайте ее проверим». Так возникает диалог.
Очень эффективен формат создания совместной инфраструктуры, например, лабораторий. В нефтехимии он отлично работает. Обычно мы сначала делаем с научной группой несколько проектов, видим ее эффективность — и тогда появляются предпосылки для создания совместной лаборатории. Для нас это еще и кадровый источник. Через вуз проходит много талантов: они еще до выпуска понимают, чем занимается компания, а мы уже знаем, кого хотим взять.
У нас есть ряд подобных лабораторий с ведущими вузами в области химии. Формат крайне полезный.
Нефтехимии нужны инженеры с компетенциями в масштабировании технологий
В нефтехимии сейчас дефицит кадров. Особенно в области «поздних» разработок — масштабирования, перехода от лаборатории к промышленной установке. Технологов-эксплуатационников вузы готовят хорошо, мы давно с этим работаем. А вот инженеры с компетенциями в инжиниринге — те, кто моделирует реакторы, работает с созданием цифровых двойников — их не хватает.
И еще не хватает бизнес-образования для химиков. Они выходят из вуза с глубокими профильными знаниями, но не всегда понимают, как устроен менеджмент, инвестиционная оценка, анализ рынка.
Важна готовность к изменениям. В нашей отрасли не так быстро, как в IT: химия подчиняется законам природы. Но гонка за эффективностью ускоряет все. Если раньше нужно было уметь моделировать аппараты, то теперь — делать это быстрее, интегрируя, например, нейросети. А завтрашний день — это квантовые вычисления в моделировании.
Признание, современная лаборатория и справедливый доход: три кита мотивации современных ученых
Большинство ученых, которых я знаю, работают по призванию. Среди других ключевых факторов отмечу следующие:
- Ощущение нужности. Например, разработчики лекарств от неизлечимых болезней мотивированы не деньгами, а спасением жизней.
- Условия: современные лаборатории, доступ к передовому оборудованию. Ученому важно реализовывать амбиции — а для этого нужны инструменты.
- Достойная оплата. Если ученый делает серьезные исследования с большим потенциалом, но при этом в других странах он получает доступ к инфраструктуре, признание плюс высокую зарплату — это значимый фактор.
Сейчас в России прогресс по всем трем направлениям: бизнес активнее коммерциализирует разработки, обновляется инфраструктура, растут зарплаты.
Продукты СИБУРа есть в каждом доме
Если вы оглянетесь вокруг себя, то увидите, что продукты СИБУРа сегодня встречаются повсеместно — от упаковки для еды до корпусов бытовой техники, от мебели до транспорта и медицины.
В 2011 году у СИБУРа было 3 марки полипропилена и 2 — полиэтилена. Сейчас — сотни. Каждый продукт прошел через R&D: от улучшения прозрачности полимерного материала до технологий переработки. Например, мы выпускаем полиэтилентерефталат с содержанием 25% вторичного сырья — из него выпускают, например, бутылки для воды и молока.
Следующий шаг — технологии, которые позволяют разлагать пластик до молекул и делать из него «первичный» материал.
Так что наука — не где-то далеко. Она во всем, что нас окружает.